Беду не зовут и не ждут. Она приходит сама. Внезапно. Так случилось и тридцать пять лет назад: вся Беларусь ощутила дуновение пагубного чернобыльского ветра. Горестные новости отняли спокойствие и сон. Но разум отказывался верить в то, что случилось. Для сельчан весна – самое время хозяйствовать на земле, которая заждалась плуга и семян. А тут… Радиационная опасность мгновенно разрушила привычный образ жизни, и никто даже представить не мог, какой размах приобретёт катастрофа. В душах людей царили растерянность, тревога, страх.
Через тысячи судеб белорусов пролёг чёрной былью апрельский день 1986-го. Острой болью отозвался в сердцах тех, кто столкнулся с последствиями трагедии, был вынужден расстаться с родными местами. Кто-то – временно, а кто-то – навсегда.
У многих позже сильные внутренние переживания выльются на бумагу. Рассказы уроженцев Брагинщины о первых послеаварийных днях, открытой для них чернобыльской реальности запишут библиотекари, сотрудники клубных учреждении. А коллектив районного дома культуры развернёт работу над проектом “Чернобыль: не гаснет памяти свеча”. Его цель – не только собрать воспоминания очевидцев тех событий, брагинчан-ликвидаторов, переселенцев, но и донести эту информацию до других. Чтобы и следующие поколения знали, как это было. Вспомним…
Анатолий ГОРДОВЕНКО, житель д. Кирово:
– В 1973 году, когда начиналась большая стройка Чернобыльской станции, я поехал туда работать монтажником в составе организации «УкрЮжЭнергомонтаж».
26 апреля 1986-го мы трудились уже на другом объекте во вторую смену. Была тихая тёплая ночь. Все вместе вышли на улицу ждать автобуса (жили в Припяти) и пересменку. Было около двух часов, когда услышали взрыв и вокруг погас свет.
По дороге в общежитие из окон автобуса увидели зарево. Я сразу догадался, что горит четвёртый энергоблок. В Припяти обратили внимание, как одна за другой едут машины скорой помощи, но мы были после смены настолько уставшие, что особо не задавались вопросами. Легли спать.
Только утром поняли, что на станции произошла серьёзная авария. Начали распространяться слухи, что город будут эвакуировать, и мы с братом после обеда уехали к матери в деревню Гдень.
Там было всё спокойно. Люди трудились на огородах, шла посевная. Мы помогли маме посадить картошку. А 2 мая Гдень (находится в 30-километровой зоне) начали выселять.
На подворье тогда были корова, свиньи, куры – всё пришлось сдать в совхоз. А нас эвакуировали в деревню Михновку. Через две недели, примерно в середине мая, мы услышали, что наша организация выдаёт рабочим зарплату. Но со стороны Комарина и Гдени проехать в Чернобыль уже было нельзя. Там стояли посты и никого не пропускали.
Вместе с братом направились через Мозырь в Полесское Киевской области, куда эвакуировали все строительные организации. А там нам сказали, что отдадут зарплату, когда запишемся в ликвидаторы. Вот так мы ими и стали.
Получили спецодежду и были включены в состав бригады по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Участвовали в строительстве саркофага, для которого изготавливали металлоконструкции. Монтировали их в Чернобыле, в 18-ти километрах от Припяти. Нас сразу предупредили: забирать вещи нельзя – только фотографии и документы. Дали на это полчаса. Когда ехали по опустевшему городу, с грустью вспоминали, сколько здесь раньше можно было увидеть молодёжи, мам с колясками, детей…
Работали вахтовым методом по 15 дней – ликвидировали последствия до 15 мая 1987 года. Потом нашу организацию перевели в Киев.
Мама через месяц перехала из Михновки к своей сестре в деревню Кирово, откуда вывозили только семьи с несовершеннолетними детьми. Там она пожила до осени, а потом вернулась в свой дом в Гдень.
В 1989 году мне пришлось участвовать в ликвидации последствий ещё одной трагедии – землетрясения в Армении в городе Ленинакане, куда нас отправили от организации на самолётах. Работали там два месяца.
С 1998 года – на пенсии, проживаю в своей родной деревне Кирово.
Леонид ГОЛЕЗНИК, уроженец д. Микуличи:
– В 1969 году я был назначен директором Бурковской средней школы и возглавлял её до 2000 года.
Вся правда о чернобыльской ситуации, к сожалению, не была доведена до населения в полной мере, что сказалось на здоровье людей. Например, на второй день после аварии на ЧАЭС в Комарине проводилась детская военизированная игра «Зарница», в ходе которой ребята чувствовали физическое недомогание.
В начале мая школьников и мам с маленькими детьми вывезли в места с меньшим уровнем радиации. В колхозе «Чырвоная ніва» была создана бригада, которая занималась вывозом скота. Специализированные воинские части проводили дезактивацию деревни. Впереди – неизвестность…
Государство стало уделять особое внимание оздоровлению учащихся, проживающих на потерпевших территориях. Они направлялись на отдых дважды в год. В школьную программу был введён курс «Основы радиоактивной безопасности».
Валентина ХМЕЛЕНОК, жительница д. Асаревичи:
– В 1986 году я работа бухгалтером в колхозе имени Фрунзе. Об аварии на ЧАЭС услышала от соседа, сын которого работал на атомной станции. Люди стали уезжать. Спасали детей. Те, кто остался в деревне, выполняли свои трудовые обязанности. Но никто не знал, что ждёт завтра.
Лето было жаркое, без дождей. Говорили, что самолёты разгоняют тучи. Наша деревня считалась чистой. Но когда мы проверили на содержание радионуклидов смородину, которой было очень много, её пришлось выбросить.
Во время прополки свёклы на колхозном поле бригадир всем раздал респираторы, но ими никто не пользовался – было очень душно… Работали и в 30-километровой зоне: заготавливали корма в Слободе и под Черневом, вели учёт в животноводстве в Лядах и др.
Любовь ДУБОТДЕЛ, уроженка г. Хойники:
– Судьба связала меня с Брагинским районом именно в 1986-м. В то время я работа преподавателем в Хойникском среднем профтехучилище №183, была классным руководителем группы, в состав которой входили ребята из Пирок и Ильичей. Именно туда и выехала вместе с коллегами в начале мая, чтобы собрать и эвакуировать учащихся согласно принятым распоряжениям.
Деревни готовились к выселению, но мы успели всех найти, забрали с собой. Когда прибыли в Хойники, в учебном заведении уже расположился медсанбат, куда привозили военных из загрязнённых территорий. Учебный процесс пришлось продолжить в аналогичных заведениях г. Гомеля.
Когда учебный год завершился, нас вывезли на оздоровление, но ребята не радовались ни морю, ни солнцу, понимая, что многие уже остались без родины…
Тамара ПРИХОДЬКО, уроженка д. Пирки:
– Родилась, жила и работала учительницей начальных классов в деревни Пирки. Самое удивительное, что у нас по соседству в то время уже был агрогородок – посёлок Солнечный. С новой больницей, средней школой, швейной мастерской, домом культуры, столовой, детским садом, магазином… Проживало около 900 человек, и земли – плодородные.
В сентябре 1986 года в первые классы должны были пойти 53 ученика. Никто не ждал беды, но авария на ЧАЭС перечеркнула привычную жизнь.
5 мая работники сельского Совета объявили, чтобы мы собрали документы и запас еды на три дня. Мне было поручено обойти всех своих учеников, собрать их и вывезти в пионерский лагерь Мозырского района.
После эвакуации наша семья попала в Кормянский район, но со временем вернулись на Брагинщину. Сейчас проживаю в Асаревичах.
Нина КОНДРАШЕВСКАЯ, жительница д. Галки:
– В те годы я работала учительницей Асаревичской средней школы. О взрыве на Чернобыльской АЭС узнали от соседей-рыбаков. Но официальной информации не было – только в воскресенье прозвучала в программе «Время».
В Комарине на второй день после аварии проводилась детская игра «Зарница», в которой принимала участие и наша школа. Занятия шли своим чередом, хотя многие старались увезти детей куда-нибудь подальше к родственникам.
Те, кто был здесь в первые послечернобыльские дни, вряд ли забудет всю напряжённость ситуации. Раньше главная трасса Комарин – Брагин пролегала через населённые пункты Чернев, Людвиново, Пирки, Савичи, а после аварии стала проходить через Вялье, Галки, Асаревичи… Всё, что творилось, напоминало военные действия: армия, милиция, машины с животными, автобусы с людьми. А ещё – «чернобыльские» знаки: «Стой! Проезд и проход запрещён!» При выезде из нашей территории мыли машины, у людей измеряли радиацию, на дороге стоял шлагбаум. Бесконечным потоком в сторону Гомеля шли колонны автобусов, которые сопровождали милицейские машины с мигалками. А в сторону Чернобыля таким же потоком двигалась военная техника.
Всех школьников во главе с учителями эвакуировали 8 мая. Разместили в лагере «Чайка» Мядельского района. Домой вернулись только в августе.
Валентина ТЕСЛЕНОК, бывшая жительница д. Колыбань:
– Весной 1986 года я жила в деревне Колыбань. Заканчивала десятый класс. Об аварии на Чернобыльской АЭС мы узнали только на следующий день после взрыва. Люди продолжали засевать огороды и заниматься домашними делами. Подростки, как обычно, собирались вместе вечерами, веселились и ни о чём плохом не думали. Наверное, мы ёще не осознавали всей серьёзности ситуации, хотя многие взрослые ходили в слезах. По улицам ездили машины и поливали дорогу водой. Целыми днями в небе летали вертолёты в сторону станции и обратно.
Только четвёртого мая всем объявили, что нужно сдавать домашнюю живность: коров, свиней, лошадей и т.д. Сказали, что населённый пункт покинем на три дня – лишь на это время брали еду, одежду. Весь день в деревне было много автобусов: одни приезжали, другие уезжали. Люди плакали.
Привезли нас в Микуличи. Через три дня стало ясно, что в Колыбань мы больше не вернёмся… Где-то через неделю школьников вывезли в пионерский лагерь Гомельского района. А оттуда через месяц всех старшеклассников – в деревню Быстрица Копыльского района. Там мы жили в общежитии и работали почти все лето. Выпускные экзамены не сдавали, но аттестаты получили.
Судьба распорядилась так, что со временем я вернулась на Брагинщину, но не в деревню Колыбань, которой уже нет на карте, а в Красное.
Подготовила Валентина БЕЛЬЧЕНКО